Умер ли наём в IT? Разбираемся с Алексеем Сухоруковым

В новом выпуске подкаста Tproger Маша Даровская беседует с Алексеем Сухоруковым — сооснователем международного рекрутингового агентства Alex Staff Agency. Узнаем, умер ли наём в IT, почему джунам сейчас особенно тяжело, как ИИ меняет рынок труда, и стоит ли вообще идти в разработку в 2025 году?

О чём пойдет речь

Маша Даровская: Сегодня будем обсуждать реалии современного IT-рынка — умер он или ещё жив. У нас в гостях Алексей Сухоруков, сооснователь и совладелец агентства Alex Staff Agency, которое как раз занимается рекрутингом IT-специалистов.

Алексей Сухоруков: Можно сказать, что это международное рекрутинговое агентство. В основном мы специализируемся на европейском рынке — это примерно 80 с лишним процентов нашего портфеля. В России тоже есть кадровое агентство, созданное ещё в 2005 или 2006 году, называется «Алексей Сухоруков». Там всё по-прежнему хорошо, компания развивается, у них всё в порядке.

Маша Даровская: То есть вы в основном занимаетесь наймом в Европу и для Европы, но у вас есть и российское представительство, правильно понимаю?

Алексей Сухоруков: Всё верно, но это разные юридические лица. Есть российское юрлицо, которое работает по всей России, тоже с акцентом на IT-специалистов. И есть европейское юрлицо на Кипре, сотрудники которого разбросаны по всему миру. С самого начала мы строили работу онлайн. В 2018 году мы начали заниматься этим проектом — я имею в виду создание именно Алекстафа. Компания изначально была ориентирована на онлайн-формат. Мы с женой находимся на Кипре и являемся полноправными совладельцами. Основной рынок — Европа, но есть небольшие проекты в странах Персидского залива, немного в Азии и чуть-чуть в Америке. Примерно в равных небольших долях.

Маша Даровская: А если говорить про Европу, для наших слушателей — какие это в основном страны?

Алексей Сухоруков: В основном это страны Евросоюза. Германия практически не представлена — очень сложный рынок, Британия тоже — рынок закрытый. Всё, что вокруг, работает нормально. И важно учитывать: если говорить о том, жив ли рынок, то первый квартал 2025 года показал рост IT-найма на 25%. Большая часть этих цифр относится к Восточной Европе. Из этого можно сделать вывод, что компании стараются оптимизировать расходы и размещают разработчиков преимущественно в восточноевропейских странах — просто потому, что там дешевле. По крайней мере, я так предполагаю. Возможно, есть и другие причины, но тенденция именно такая.

Прогнозы роста до 2030 года достаточно позитивные и серьёзные: Восточная Европа будет активно развиваться, а Западная Европа постепенно будет её догонять. Америка, по каким-то причинам, отстаёт. Говорят, это связано с тем, кто сейчас управляет страной — возможно, из-за этого там все немного насторожены, и рост не такой активный. Там ситуация с трудоустройством довольно сложная: специалисты с серьёзным сеньорным опытом могут искать работу несколько месяцев и так и не найти её.

Причины роста найма и оптимизация затрат

Маша Даровская: А если обобщить ситуацию, скажи, с чем связано то, что сейчас, по твоим данным, нанимают больше? Это потому, что недиджитальные компании начинают нуждаться в IT-специалистах, или появляются новые проекты, которые изначально строятся как IT-бизнес?

Алексей Сухоруков: Рынок долго не мог привыкнуть к тому мощному конфликту, который возник в России и серьезно тормозил развитие экономики. К этому добавилась затяжная постковидная рецессия, которую мировые финансисты, в том числе европейские, планировали аккуратно преодолеть и даже использовать для прогресса. Но из-за перехода конфликта в горячую фазу сработало множество рисков. Вплоть до того, что многие крупные компании, например BASF в Германии, были вынуждены перестроиться: открылись в Америке — это еще во времена Байдена происходило.

По моим ощущениям, сейчас все уже свыклись с этой ситуацией — мол, дальше уже некуда, наверное, скоро станет лучше. И рынок начинает понемногу выбираться наверх. При этом, поскольку ситуация с деньгами по-прежнему непростая, компании в первую очередь сокращают издержки. Знаешь, как не принято спрашивать у девушки о возрасте, так и здесь — не любят вспоминать кризис 2008 года, когда ипотечный обвал очень больно ударил по всем компаниям. Тогда мы работали только на российском рынке, и это выразилось в том, что всем пришлось срочно увольнять сотрудников, потому что денежный поток, например, от аутсорса из Америки просто прекратился.

В то время аутсорсинг был в основном ориентирован на Америку. Сокращения привели к тому, что из компаний убрали всех бездельников, разгильдяев и нелояльных сотрудников. Тогда требования к разработчикам были довольно простыми: до 2008 года нанимали любого, кто хоть немного разбирается в технике выше среднего уровня. О софт-скиллах или корпоративной культуре в IT тогда даже не слышали.

С 2008 года ситуация изменилась: стали оставлять на работе только самых мотивированных, чтобы они надолго оставались в компании, и, соответственно, самых эффективных. Всех, кто был «жирком», постепенно сокращали. Я сейчас говорю в первую очередь о небольших компаниях — мелких, средних, ну и, конечно, крупных тоже. Мы все видели, как недавно FAANG массово увольнял людей тысячами. Но им проще: у них всегда есть запас прочности, потому что они ведут множество проектов впрок — что-то выстрелит, что-то нет, денег много, можно экспериментировать. А вот средний и особенно средний-малый бизнес не может себе позволить такие масштабные увольнения.

Если компания не очень большая, у неё есть свой продукт, который она поддерживает, то носителями экспертизы становятся отдельные сотрудники. И тех, кто не приносит дополнительной ценности, на самом деле не так уж много. От таких сотрудников тоже избавляются. А дальше происходит следующее: чтобы сократить издержки, вместо трёх человек нанимают одного. Сейчас на рынке, особенно в Европе, наблюдается такой тренд: компании хотят видеть специалиста, который одинаково хорошо владеет тремя стеками. Причём не так, что один стек основной, а остальные — просто дополнение, а чтобы во всех трёх он был на уровне сеньора. Например, Python, Go и Linux — причём на уровне компиляции ядра. И ты смотришь на такие требования и думаешь: как вообще такое возможно?

Ищут, по сути, сферических специалистов, а не вакуум. Понятно, что таким образом одним человеком закрывают сразу три позиции, получают больше возможностей. Плюс сейчас рынок на стороне компаний, и они могут себе это позволить. Вспомни 2008 год: самые дальновидные компании тогда просто обновляли свои внутренние кадры. Видя, что на рынке много соискателей, они активно отбирали лучших, просеивали, выбирали самых подходящих и заменяли ими своих менее эффективных сотрудников.

Маша Даровская: Сеньоров и так немного, а найти человека, который хорошо знает и Go, и Python, и Linux — это вообще не такая простая задача. Они вообще существуют? Ещё остались такие?

Алексей Сухоруков: А мы находимся в такой ситуации. Сейчас это действительно вызов для разработчиков, потому что рынок диктует свои правила. Если хочется быть в тренде и не остаться без работы в будущем, стоит обратить внимание на то, что требует бизнес, размещая вакансии, и подтянуть те навыки, которых пока не хватает.

Маша Даровская: Но ведь сейчас технологии гораздо сложнее, чем, скажем, в восьмом-десятом году. Нужно разбираться во всех этих фреймворках и постоянно учиться новому.

Алексей Сухоруков: Фреймворки — это вообще для слабаков. Я люблю повторять слова Андрея Платова, который однажды сказал мне: «Лёша, если вдруг появится задача, для которой не найдётся подходящего языка, я напишу свой язык». В принципе, любой нормальный разработчик с десятилетним стажем способен на это. Понимаешь, нас очень избаловали все эти простые среды и фреймворки, которые позволяют быстро войти в профессию: год-два — и ты уже middle или senior, получаешь хорошую зарплату. Но самыми сильными и востребованными на рынке всегда останутся не те, кто делает продукты для пользователей, а те, кто создаёт инструменты для разработчиков.

Вот это как раз тот уровень, которого требуют от нас заказчики. В принципе, человек, который десять лет проработал с каким-то языком, знает основы программирования, ООП и так далее, то есть достаточно глубоко разбирается в том, как создаются программные продукты, вполне может параллельно получить ещё какую-нибудь квалификацию.

Ситуация с джунами и влияние ИИ

Маша Даровская: А что с джунятами? Они сейчас вообще как?

Алексей Сухоруков: Вообще всё печально. Грустно это говорить, но так и есть. Посмотри, с какой скоростью меняются и совершенствуются инструменты. Искусственный интеллект, например. Это просто какая-то дикая гонка. Даже невозможно успевать осваивать то, что появилось сегодня, потому что завтра уже выходит что-то новое. Как это происходит? Появляется, например, ChatGPT, ты начинаешь придумывать, как его доработать под свои задачи. Пока ты этим занимаешься, выходит новая версия, где все твои костыли уже реализованы на уровне самого продукта. И ты снова начинаешь изобретать новые костыли. У меня, по крайней мере, именно так и было.

То есть сначала ты учишься писать промты, потом появляются джипитисты, потом — агенты, и всё начинает развиваться очень быстро. Когда именно это становится массовым явлением — пока не очень понятно. Поэтому… Честно скажу, я пока не придумал, какой должна быть траектория входа в IT сейчас, чтобы не потеряться. Я даже говорил некоторым ребятам: сейчас, возможно, лучше не входить, лучше немного подождать. Сейчас просто невозможно найти работу, особенно если у тебя семья.

Маша Даровская: То есть вообще никаких шансов нет? Или всё-таки есть какие-то лайфхаки, стажировки? Может быть, берут джунов с хорошим образованием — компьютер-сайенс, вышка, алгоритмы, математика?

Алексей Сухоруков: Возможно, какие-то лайфхаки и существуют. Я не буду рассказывать про накручивание опыта, которым пользуется одно из известных нам сообществ — это, на мой взгляд, не очень красиво, у всех своя философия. Но если говорить честно, проникновение AI в IT пока ещё не настолько глубокое. На данный момент вряд ли 80% компаний или 80% кода используют искусственный интеллект.

В большинстве случаев речь всё-таки идёт о каком-то прикладном применении, причём чаще всего этим занимаются серьёзные разработчики. Чтобы на уровне всей компании всё работало исключительно на автоматизации — такого я пока не встречал. Так что войти в эту сферу, наверное, можно. Но важно понимать, что для этого недостаточно просто знать фреймворки. Нужно разбираться, как всё это интегрировать, чтобы система не наделала лишних ошибок — а это, как показывает практика, бывает непросто.

Фильтры, резюме и ИИ в рекрутинге

Маша Даровская: Это факт. А если не затрагивать чужую философию… Вот недавно был скандал в одном крупном банке: уволили человека за то, что он состоял в неугодном сообществе. Начали говорить, что сейчас в рекрутинге появились фильтры — отслеживают, в каких чатах состоит кандидат, чтобы не было чего-то нежелательного. В общем, появляются такие теории заговора. Насколько это…

Алексей Сухоруков: Это, кстати, ещё не самые плохие рекрутеры, если они просто следят за активностью в чатах. В Америке или Европе за такое вообще можно в суд подать — работодатель не имеет права вмешиваться в личную жизнь кандидата. Вот у тебя есть резюме, есть рекомендательные письма — на их основе, пожалуйста, смотри LinkedIn, профессиональную соцсеть, где можно получить дополнительную информацию о кандидате. Но если ты полезешь, скажем, в Facebook, чтобы найти что-то о человеке и на основании этого ему откажешь, а он об этом узнает — могут быть очень серьёзные последствия. В западных странах такие вещи строго регулируются, а вот на постсоветском пространстве подобных правил нет, поэтому рекрутеры, особенно хорошие, всегда просматривали профили кандидатов в соцсетях.

Понимаешь, мало ли что написано в резюме — это касается не только айтишников, а, скорее, даже в большей степени обычного рынка, офлайн-сегмента. Теперь о накрутке опыта: сейчас на рынке очень тяжело компаниям из-за огромного количества кандидатов. Среди этого потока довольно большой процент фейковых и дублирующихся резюме. Многие из них созданы с помощью нейросетей вроде ChatGPT или кем-то ещё. В итоге сейчас, наверное, больше половины откликов на вакансии — это просто мусор.

И, соответственно, и компании, и рекрутинговые агентства вынуждены использовать своеобразные фильтры, чтобы избавляться от этого мусора. Потому что просматривать сотни резюме вручную — устанешь. Поэтому обычно пишется какой-нибудь простой ассистент, куда сваливаются резюме, и он их фильтрует по разным критериям: на фейковость, на признаки, что текст сгенерирован чат-ботом, и так далее. В итоге объем работы, который требуется для найма на рынке, сильно вырос. Некоторые агентства, например европейские, даже разорились на этом фоне, потому что не были к такому готовы. Компании сейчас пытаются разобраться, и хорошо, если у рекрутера или у кого-то внутри есть желание и стремление к автоматизации. Но, так или иначе, сейчас мы находимся в ситуации, когда приходится прилагать гораздо больше усилий, чтобы отсеять и найти подходящих кандидатов.

Маша Даровская: Скажи, а как насчет всяких черных меток? Ну, когда, скажем так, тебя поймали на чем-то, что с точки зрения найма считается неправильным. Или, например, ты состоял в каких-то чатах, где люди обсуждают работу на нескольких местах одновременно, и если тебя один раз на этом поймали — всё, ты в черном списке?

Алексей Сухоруков: Отвечаю прямо на твой вопрос: черных списков, в которые можно попасть и после этого остаться совсем без работы, не существует. Если, например, ты приукрасил резюме, и тебя в какой-то компании разоблачили и уволили без рекомендации, это не значит, что ты больше нигде не найдёшь работу в нашей сфере. Компаний в мире сотни тысяч, наверное. Ну, если их окажется миллионы — я, конечно, ошибусь, но, думаю, всё-таки речь о сотнях тысяч.

Маша Даровская: Смотри, я слышала такую версию: на HeadHunter появятся подтверждённые навыки — список, в который ты регистрируешься, подтверждаешь свои умения, и на это будут смотреть работодатели. Это что-то вроде копии LinkedIn, да? Только LinkedIn — это просто соцсеть для поиска работы, а здесь речь о том, что ты должен зарегистрироваться, как на госуслугах, подтвердить свои навыки, опыт работы, чтобы работодатели могли это проверить. И только через такую систему можно будет подавать на вакансии.

Алексей Сухоруков: В государственных учреждениях, возможно, так и будет. Но в обычных компаниях я в этом не уверен. Я и упомянул LinkedIn, потому что там есть раздел, где ты указываешь свои навыки и можешь попросить друзей или коллег подтвердить, что ты действительно в этом разбираешься. Этот тренд продвижения в LinkedIn сейчас действительно очень мощный. Все стараются оформить свои профили красиво, часто по совету тех же нейросетей: собирают рекомендации, просят не просто подтвердить навык, а написать что-то хорошее о себе. Это действительно работает — твой профиль чаще появляется в поиске, когда тебя ищет рекрутер. Думаю, OXX собирается сделать что-то похожее, хотя, возможно, технологически это будет реализовано иначе.

Но как они собираются подтверждать навыки? Будут проводить экзамены? Мне слабо в это верится, даже представить сложно. Получается, просто пишешь, что знаешь Ruby on Rails на восемь из десяти — ну, хорошо. А кто это проверит? Что, всех работодателей страны загонят туда, чтобы они прошлись по кандидатам и расставили теги? Мне это слабо представляется. Даже у нас внутри агентства в базе достаточно много кандидатов, с которыми мы общались, и чтобы их как-то проиндексировать, это уже непросто. А у них таких — миллион. И работодателей, которые с ними работали, тоже сотни тысяч, попробуй всех уговори.

Возможно, это попытка внедрить что-то, чтобы профили были честными, без обмана. Но стоит подумать, можно ли это решить технологически. Пока, насколько я вижу, ни на мировом, ни на европейском, ни на американском рынке нет соцсетей, которые нельзя было бы как-то обойти или обмануть. Идеи такие появляются, стартапы есть, но действующих решений я не знаю. Я встречался с людьми, которые приходят с идеей создать такую соцсеть. Очень умный человек, например, предлагал: давай сделаем настоящую соцсеть, не такую, как этот LinkedIn, где столько вранья, что невозможно разобраться. Для меня самая сложная проблема — это как верифицировать данные. У этого человека, наверное, мозгов побольше, он вроде бы что-то придумал, но я, как человек, который давно работает в этой сфере, сразу вижу десятки способов обойти его систему верификации. Поэтому пока, наверное, сделать это не так просто.

Маша Даровская: Будем следить за новостями, посмотрим, что придумают. Скажи, пожалуйста, есть ли смысл просить, например, ChatGPT или его аналоги помочь с подготовкой резюме в нынешних условиях? Не чтобы обмануть, а чтобы оформить красиво. И как, по-твоему, сделать так, чтобы не попасть под фильтры, которые определяют, что резюме составлено с помощью ИИ?

Алексей Сухоруков: Знаешь, такого фильтра, который бы отсекал резюме, написанные с помощью искусственного интеллекта, просто не существует. Нет такого, что: «Мы обнаружили следы ИИ в резюме, поэтому рассматривать тебя не будем». Максимум — где-то можно отметить, что использовался GPT для составления резюме, но сейчас этим пользуются практически все.

Маша Даровская: Да, мне тоже советовали писать сопроводительные письма с помощью GPT — говорят, он хорошо справляется.

Алексей Сухоруков: Что касается сопроводительных писем… В общем, суть в том, что ты берёшь своё резюме, берёшь вакансию, на которую хочешь откликнуться — ну, я бы так делал, например, — показываешь их своему ассистенту, искусственному, конечно. Я обычно немного настраиваю его, у меня для этого есть специальный промпт. Говоришь: «Вот вакансия, вот моё резюме. Сделай так, чтобы оно максимально подходило под требования, выглядело хорошо, но при этом не выдумывай ничего, используй только мою информацию, подчеркни важное, убери то, что может помешать». Это можно сделать и вручную, а можно поручить GPT — он подправит, структурирует, подберёт более подходящие формулировки.

Скорее всего, она ничего особо плохого не скажет. Когда ты пишешь сопроводительное письмо, пока ещё заметно, что текст написан искусственным интеллектом — это видно невооружённым глазом. Люди быстро определяют такие тексты, и опытный человек сразу поймёт. По крайней мере, если у человека набита рука, он сразу отметит: «Ого, какое-то странное построение фраз». Ну, не очень, да? Такое ощущение, что где-то рядом Оби-Ван Кеноби покопался. Поэтому гораздо лучше взять у ChatGPT основное направление, а потом всё-таки переписать текст под себя.

То есть ты просишь: «Напиши сопроводительное письмо на эту вакансию, чтобы было видно, что я очень хочу здесь работать, могу принести много пользы, и у нас будет взаимная выгода». Просишь подчеркнуть одни моменты, добавить другие — он тебе набрасывает абзац-другой, как ты попросишь. Потом ты смотришь на этот текст и немного переписываешь его под свой стиль. Если ты давно работаешь с такими ассистентами, то можешь даже создать себе помощника, который пишет уже почти твоими словами. Это нормально — если ты загрузил ему в память все свои тексты. Ты ведь, наверное, много пишешь как журналист, да? Она загрузила туда все свои тексты и попросила: «Напиши эту статью так, как написала бы я». Если правильно сформулировать промпт, он действительно может это сделать. Но если просто напрямую ставить задачу, скорее всего, он не сможет писать в твоём стиле. Поэтому лучше взять у него структуру, идею, а потом немного доработать или переписать своими словами. Это важно, чтобы потом, когда вы придёте на собеседование или будете переписываться с работодателем, не возникало диссонанса.

Маша Даровская: В общем, не будем сами на себя наводить подозрения.

Алексей Сухоруков: Я просто рассказал технологию — никаких подозрений не будет. Пользуйтесь этим, всем нужно использовать ИИ, пока это возможно, пока нам это не запретили или пока они нас не поработили.

ИИ как угроза и инструмент

Маша Даровская: Я люблю ИИ, он здорово упрощает рутину, но я очень хорошо вижу тексты, написанные с его помощью. Недавно мне в родительский чат секции пришло сообщение: за какие-то вещи, которые детям выдают на занятиях, можно получить футболку с логотипом клуба в начале сезона. Причём футболка преподносится не просто как вещь, а как нечто особенное. Я подумала: ого!

Алексей Сухоруков: Какие знакомые обороты, правда?

Маша Даровская: Вот до чего дошло. Люди обычно этого не замечают, а я с этим работаю и сразу вижу: вот оно, уже администраторы используют такие формулировки и пишут так. Кстати, хотела спросить: недавно слушала интервью Олега Бартунова, и он говорил, что скоро ИИ всё-таки заменит разработчиков — ну, таких, которые занимаются, условно говоря, только фреймворками, “красят кнопки”. Чтобы остаться востребованным, нужно разбираться в компьютер-сайенс, низкоуровневом программировании, железе — во всём этом. Ты сказал, что вряд ли агенты скоро полностью заменят разработчиков, но всё-таки — джунов, может быть, уже сейчас можно заменить джуном-агентом?

Алексей Сухоруков: Я бы не сказал, что это совсем уж далёкая перспектива. У меня есть друг-футуролог, и, по его мнению, лет через пять типичная команда разработчиков будет выглядеть так: один тимлид и десяток агентов, которые работают на него. И чтобы остаться в этой профессии, а не уйти, скажем, в курьеры — которых, кстати, тоже уже начинают заменять роботы, — стоит задуматься о повышении квалификации. Нужно стремиться к архитектурному уровню, а не просто заниматься рутинным кодингом, как ты сказала, «кнопочки красить». Важно уметь читать и анализировать код, управлять процессом, представлять себя в роли руководителя, у которого в подчинении несколько агентов, и уметь с ними работать.

Конечно, для джунов это довольно печальная перспектива. Не буду врать — пару или тройку лет назад я общался с сотрудниками EPAM, и они уже тогда говорили, что практически перестали брать джунов на работу. Потому что простые задачи, вроде поднять или опустить виртуальную машину, спокойно выполняет тот же ChatGPT. Сейчас один оператор управляет примерно десятью такими агентами — тогда, кстати, слова «агенты» ещё не было. Это позволяет нам не нанимать джунов, и мы экономим довольно значительные средства, потому что эти деньги остаются у подрядчика. Чем больше автоматизировали, чем меньше потратили, тем больше осталось. Со временем эта тенденция только усиливается: искусственный интеллект становится умнее, начинает меньше ошибаться. Конечно, пока невозможно полностью заменить живого разработчика простым агентом. Но как инструмент для разработчика, как помощь в работе — это просто отлично, как и для копирайтеров, и для тебя. Ты ведь тоже пользуешься — не просто так, но пока что тебя это с работы не выгнало. Просто уровень, качество и объёмы твоей работы выросли.

Маша Даровская: Да. Пока могу сказать, что всё равно… Вот мы недавно общались с одним редактором из этой сферы, и он говорит: где мы будем брать кадры? Джунов, по сути, уже заменил ИИ — по крайней мере, в нашей редакторской сфере. ИИ может написать текст по промту, по ТЗ, по вводным, по источникам, а потом ещё и отредактировать что-то лучше, чем копирайтер с условной биржи.

Алексей Сухоруков: Да, да, да. И вот такая же проблема — я до сих пор не понимаю и пока не придумал, как она будет решаться в сфере разработки. Раньше всё было понятно: ты приходишь джуном, за небольшую зарплату погружаешься в работу, учишься, компания в тебя вкладывается. Дальше — либо растёшь, либо уходишь. Есть понятный трек: джун, мидл, сеньор. По пути можешь сменить направление, технологии, языки, но в итоге вырастаешь — можешь уйти в продукты, в проджекты и так далее.

А сейчас получается, что на начальных позициях в основном работают AI, которыми управляют те же самые мидлы и сеньоры. И вот возникает вопрос: как теперь дорасти до уровня сеньора, если входных позиций почти не осталось? Возможно, нужно менять саму систему образования. То, о чём ты говорила: компьютер-сайенс, математика, теория вероятностей — всё это нужно, чтобы человек уже из института выходил готовым управлять такими искусственно-интеллектуальными сотрудниками. Почему бы и нет?

Маша Даровская: Ну да, вот у меня сразу вопрос. Я, например, сама — вот родила и зачем-то пошла учить Python. Я понимаю, что немного разбираюсь в вебе, немного знаю Python, но у меня совсем нет того самого нужного мышления — как ты говоришь, низкоуровневого. Мне действительно очень не хватило фундаментальной математической базы, не просто каких-то коротких курсов, которые стали популярны в определённый момент, а именно серьёзной подготовки: алгоритмы, математика — то, чему учат в вузе на протяжении пяти лет. И вот возникает вопрос: даже если будет чуть больше выпускников вузов, их всё равно окажется меньше, чем требуется.

Алексей Сухоруков: Ты как раз правильно подошла к этой проблеме. Всё последнее время, до появления более-менее приличного искусственного интеллекта и попыток внедрять его в разработку, все только и говорили о нехватке программистов. Кадровый голод был всегда — сколько себя помню, на рынке постоянно не хватало специалистов. Разве что в 2008 году была небольшая пауза, когда ситуация изменилась. Сейчас вроде бы рынок компаний, и формально кадрового голода нет, но найм всё равно продолжается и даже растёт.

Вполне возможно, что через какое-то время количество необходимых специалистов на рынке станет меньше, чем требуется сейчас. Именно поэтому, с внедрением инструментов автоматизации и повышением эффективности труда, я считаю, что сейчас не самое подходящее время уходить в IT. Лучше немного подождать.

Маша Даровская: Я просто много общаюсь в айти-среде, но при этом знаю не так много людей, у которых действительно есть такие глубокие знания, о которых мы сейчас говорили.

Алексей Сухоруков: У тебя просто другой круг общения, это не тот «бабл». Давай вернёмся к теме. Разработчиков можно разделить на тех, кто делает продукты для конечных пользователей, и на тех, кто разрабатывает инструменты для других разработчиков. Вот те, кому действительно нужен компьютер-сайенс, высшее образование, знание алгоритмов, аналитика — это как раз те, кто работает над инструментами для разработчиков, кто, условно говоря, делает «лопаты». Знаешь, есть шутка про золотую лихорадку: кто тогда зарабатывал больше всех и надёжнее всех? Те, кто делал лопаты и шил рабочую одежду. Здесь ситуация похожая: если ты создаёшь продукты для разработчиков, ты точно не пропадёшь.

Для этого нужно получать необходимый опыт и развивать навыки. Конечно, футурологи утверждают, что через 5–10 лет всё можно будет заменить машинами. Но, имея за плечами уже не один десяток лет на этом рынке, я понимаю, что скорость внедрения новых технологий довольно низкая. У нас ведь есть и требования безопасности — мы не можем доверить роботу определённые задачи. Да, факторов много.

Но самое главное даже не это. Есть ещё человеческий фактор — сопротивление изменениям. Большинство людей, процентов 80, предпочитают оставить всё как есть, чем что-то менять. Поэтому рынок вряд ли перевернётся с ног на голову уже завтра. Пока искусственный интеллект не достигнет такого уровня, чтобы ему действительно доверяли, и пока не появится надёжная нормативная база, позволяющая безопасно его использовать, ситуация останется прежней. Сейчас, как ты правильно заметила, такой базы нет, и всё, что ты отдаёшь, например, тому же ChatGPT, — это вопрос доверия к OpenAI.

Роботы, AGI и будущее

Маша Даровская: В Google мы и так много информации отдаём, а теперь стали делиться ещё больше. Особенно это становится актуально, когда речь заходит о разработке продуктов, связанных с персональными данными, с какой-то тонкой, чувствительной информацией. Пока неясно, к чему это приведёт, и этот вопрос ещё не доработан. Мы, кстати, ещё не обсудили тему AGI, да?

Алексей Сухоруков: Когда появится тот самый великий искусственный интеллект — никто не знает, что тогда будет. Генеративный, AGI, да? Вот этот генеративный… Ну, так его называют — большой, умный, даже суперумный. Такой страшный, ужасный, который, как говорят, может поработить мир. В общем, как в том фильме… как он назывался? В Терминаторе? Скайнет, вот, Скайнет.

Маша Даровская: Да-да, я тоже про Терминатора подумала. Скажи, а ты согласен, что появление и распространение таких технологий — это новая промышленная революция?

Алексей Сухоруков: Я не настолько глубоко разбираюсь в научных определениях, потому что, наверняка, есть чёткое определение, что такое новая промышленная революция. Я его не знаю, поэтому не буду утверждать. Но то, что это серьёзно меняет отрасли — и не одну, а сразу многие — это факт. А если добавить сюда ещё и робототехнику, изменения будут просто колоссальными.

Маша Даровская: А ты видел, что сейчас с роботами придумывают? Сейчас роботы могут координироваться друг с другом благодаря мультимодальной архитектуре, похожей на ту, что используется в GPT. У них есть память, и они способны взаимодействовать между собой: например, один робот может попросить другого передать яблоко, тот его почистит и отдаст третьему, который на колёсиках привезёт его человеку. Всё это происходит без участия человека. Кроме того, они самообучаются, используют предыдущий опыт. Получается нечто вроде пчелиного роя — множество роботов и ИИ, объединённых в единую систему.

Алексей Сухоруков: Я даже видел видео про роботов примерно такого размера, круглых, которые могут собираться в разные формы для решения конкретных задач. Выглядит это, честно говоря, довольно жутко. А сегодня у знакомого видел ролик, где учат робота бегать — сейчас он уже разгоняется до 50 километров в час. Возникает вопрос: если они начнут на нас охотиться, как мы вообще сможем от них убежать?

Маша Даровская: Да, сразу вспоминается «Чёрное зеркало». Там была серия про таких роботов. У моего сына есть друг, мы как-то пришли к нему в гости, и у него дома стоит робот. Я потом посмотрела — этот робот стоит дороже айфона. Он тоже состоит из нескольких частей. Его можно собирать по-разному: там такие разные кругляшки, может быть один большой, а может — несколько маленьких. Он буквально ездит за тобой, моргает, у него даже есть мимика. Может собираться и разбираться. Это совсем не те роботы с Алиэкспресса — тут всё по-другому. С одной стороны, прикольно, а с другой — немного жутко. Он как будто следит за тобой. Я сразу подумала: нет, мне такое не надо.

Алексей Сухоруков: Просто ты ещё не привыкла. А им уже нормально. Вроде я не такая уж и старая, но всё равно немного пугаюсь всего этого. Хотя, с другой стороны, пользуюсь, мне даже нравится. У меня есть подруга, которая боится искусственного интеллекта, говорит, что он страшный. А я считаю, что это просто инструмент, не стоит с ним общаться как с психологом и уж тем более сходить с ума, как некоторые.

Маша Даровская: Некоторые действительно используют его как психолога, особенно когда нет возможности обратиться к психотерапевту. В таких случаях это даже помогает. Недавно ведь был скандал: мальчик покончил с собой.

Алексей Сухоруков: Я читал об этом. Сейчас, насколько я знаю, в пятой модели OpenAI эти моменты уже учли и постарались купировать такие риски. Но это всё равно поднимает вопрос о том, что пока нет продуманного регулирования. Это действительно совершенно новая и продуманная технология. Мы имеем в руках настолько инновационный инструмент, что пока даже не понимаем, как его регулировать. Криптовалюту до сих пор не смогли отрегулировать, если уж на то пошло.

С криптовалютой ещё можно что-то придумать, если привязать её к финансовым институтам — там хотя бы понятно, как действовать. Но помимо крипты есть блокчейн, есть децентрализованные системы DeFi — и вот с ними что делать, никто не знает. Поэтому мы сейчас живём в эпоху определённой анархии: где что получилось — там и получилось. Остаётся только надеяться, что пострадает как можно меньше людей. К чему всё это приведёт, пока непонятно. Нам остаётся не стоять на месте, а стараться подстраиваться под меняющийся мир, как это происходит на рынке. И использовать по максимуму всё, что попадает нам в руки — желательно во благо.

Маша Даровская: Это как в «Алисе в Зазеркалье»: чтобы остаться на месте, нужно бежать.

Алексей Сухоруков: Да, именно так — нужно бежать.

Маша Даровская: Я смотрю, у некоторых ассистентов такие интересные, необычные ответы, они как будто по-особенному общаются. А у меня всё чётко, просто и логично, без всяких этих вычурных штучек. Иногда думаю: ну и скучная же я, даже неинтересная.

Алексей Сухоруков: Возможно, её специально так обучали. Ты помнишь, какой шум поднялся в интернете, когда вышла пятая версия, а четвёрку отключили? И все сразу: “Она уже не такая милая”. Вот именно. Я тут недавно прочитал, мне хорошо объяснили: некоторые специально заводили себе виртуальных подружек, с которыми приятно и мило общались. А когда модель поменяли, она уже стала совсем не такой подружкой — как будто что-то украли. Стала какой-то угрюмой. Видишь, людям часто не с кем поговорить, и некоторые вместо живого общения выбирают чат G5. Я таких людей даже встречаю вокруг себя.

Маша Даровская: Это прямо какое-то Чёрное зеркало, честное слово. Я, если честно… Нет, я с ней общаюсь только по делу, как с нанятым сотрудником.

Алексей Сухоруков: Ну, может, у тебя просто есть с кем поделиться своими переживаниями, кто тебя выслушает, поймёт, поддержит.

Маша Даровская: Я для этого психотерапевту плачу.

Алексей Сухоруков: Вот. А есть люди, которые либо не готовы платить, либо не нашли своего психотерапевта. И вот для них четвёртая версия была настолько дружелюбной, что её можно было спокойно настроить — я знаю людей, которые делали себе GPT-с в роли “мой психотерапевт”, прописывали соответствующий промт и вполне справлялись с жизненными трудностями. Просто потому, что им не хотелось или не удавалось найти подходящего специалиста. Точно так же и с друзьями — ведь не всегда рядом есть тот, кому можно поплакаться в жилетку. Сейчас заходишь в GPT, пожаловался, сделал себе там специальную «жилетку» — приходишь, плачешься. Это, честно говоря, немного пугает. Потом появляются роботы — особенно после некоторых скандальных публикаций о выставках, где, например, был представлен андроид в виде девушки, причём довольно вызывающей, с подчеркнуто сексуальными формами. При этом компания утверждает: «Нет-нет, никакого сексуального подтекста мы не закладываем». Представь себе: если у такого робота будет искусственная кожа, имитирующая тепло, а внутрь встроят подружку на GPT-4О, которая будет ласково и мило с тобой общаться, всегда понимать, поддерживать, поддакивать — люди просто уйдут к таким роботам.

Кто-то уйдёт к «роботесам», кто-то — к роботам, потому что, мне кажется, проблема отсутствия эмпатии больше характерна для мужчин. Я, например, не очень эмпатичный, и поэтому… У меня тоже женщина, но я не могу сказать, что я суперэмпатична. Не знаю, мне кажется, мы просто постепенно разучиваемся общаться.

Алексей Сухоруков: Это мы столетие за столетием разучиваемся. Можно же просто уткнуться в телефон — зачем тогда общаться? А раньше можно было уткнуться в газету, когда телефонов не было. Но сейчас, мне кажется, все эти штуки, которые захватывают внимание, гораздо сильнее, чем газета. Сейчас всё по-другому. Согласен, мир меняется. Раньше мы писали в ЖЖ, читали длинные тексты. Потом появился твиттер — 140 символов, и мы удивлялись: как с этим жить? Прошло время — привыкли, и уже длинные тексты никто не читает. Окей, остались треды: их либо придумали, либо они появились искусственно, когда сам склеиваешь сообщения одно за другим. Потом это реализовали уже в самом твиттере. В принципе, длинные тексты тоже нужны.

Но действительно, новое поколение воспринимает информацию быстрее, короче, меньше, и, возможно, более поверхностно. Такой тренд есть. Наверное, это связано и со скоростью изменений в мире — просто невозможно глубоко погрузиться ни во что. Как мы только что обсуждали, постоянно появляются всё новые и новые модели искусственного интеллекта. Ты ещё не успел освоить предыдущую, разобраться с лайфхаками, а уже выходит следующая. Возникает вопрос — есть ли смысл глубоко погружаться? Приходится всё время спешить вперёд.

Маша Даровская: Снова возвращаемся к мысли, что нужно бежать, чтобы хотя бы остаться на месте.

Алексей Сухоруков: Да, именно так.